|
|
|
|
|
Анненская хроника
|
|
140 лет назад, 6 / 18 января 1882 года, родилась Александра Александровна Экстер — замечательный художник и оформитель спектакля "Фамира Кифаред" в московском Камерном театре А. Я. Таирова.
Я на днях побывал на детском новогоднем представлении в одном из центральных концертных залов Новосибирска. С одной стороны на сцене были размещены простые треугольные пирамиды, составленные только из подсвечиваемых граней, — "елки", а с другой такие же кубы — "подарки". При первом же взгляде на это я вспомнил кипарисы и древнегреческие развалины спектакля столетней давности и понял, что кубофутуристическое дело А.Я. Таирова и А.А. Экстер живет и процветает.
Нашел еще 5 изображений эскизов Экстер к спектаклю и размещаю на соотв. странице собрания. Также открываю две рецензии (обе PDF): 1) Я. А. Тугендхольда – "Письмо из Москвы" (Аполлон, 1917, № 1), с приложением 4-х ч/б изображений эскизов, среди которых 2-х я больше не встречал; 2) Влад. Королевича – "Камерный театр" (Рампа и жизнь, 1916, № 46); в этом выпуске помещены две фотографии сцен спектакля.
Отмечая юбиленую дату А. А. Экстер, хочу отдельно выделить еще одного человека, трудившегося над созданием спектакля "Фамира Кифаред". Это Вера Игнатьевна Мухина, чьими руками практически была сделана сцена. Да, создательница впоследствии знаменитого монумента "Рабочий и колхозница" и других замечательных творений (граненый стакан не в счет – это все-таки только легенда). А тогда ей было 27. К сожалению, Интернет дает текст воспоминаний, но не дает ссылки. Отдельной их публикации я не нашел. Кстати, Мухина активно и плодотворно занималась костюмами и начинала с Пьеретты для А.Г. Коонен в спектакле «Покрывало Пьеретты» того же театра.
«Еще в шестнадцатом году мне пришлось познакомиться с Александрой Александровной Экстер, которая оказала большое влияние на мою жизнь. Как-то Любовь Сергеевна Попова сказала мне: «А вот Экстер в Камерном театре ставит «Фамиру Кифаред» Анненского. Там нужна лепка, не хочешь ли попробовать?» Я до этого никогда больших вещей не делала, говорю: «Не одолею». Все же пошла, познакомилась с Экстер, потом подружилась. Надо было вылепить всю раму вокруг сцены… Экстер была художница крайне левого направления. <…> Ее толкование античного мира чрезвычайно своеобразно… Своих нимф она раскрашивала прямо по голому телу. Грудь – нарисует круг, в середине точка. Обозначала краской некоторые мускулы. Парики синели – бархат с шелком. Кудри стояли, как у медузы-горгоны, как змеи…Специально для «Фамиры» обрамляли всю сцену лепкой. Наверху – картуш, связка музыкальных инструментов, маски, барочный орнамент, в конце рога изобилия, из которых выходили две колонны. Базой служили две большие головы – Аполлона и Диониса. Верх я делала по рисунку Александры Александровны, головы – сажень высотой – я делала самостоятельно».
https://www.liveinternet.ru/users/6318384/post482658907/
|
|
|
|
Страница планировавшегося Анненским 2-го тома "Театра Еврипида" дополнена статьей "Елена и ее маски" (djvu) и другими материалами к трагедии "Елена".
В. Н. Ярхо, из комментария к трагедии в издании 1999 г.:
"Перевод И. Анненского (сделанный, по-видимому, ок. 1906 г., когда он уже охладел к своему Еврипиду) известен только по посмертной публикации Ф. Ф. Зелинского («Театр Еврипида», II, 1917). По словам Зелинского, перевод остался черновым, и в нем «пришлось изменить довольно много стихов не столько ошибочных, сколько слабых, вялых или не выдержанных по настроению» (с. 471). Так как рукопись Анненского, по-видимому, не сохранилась, перевод печатается по первой публикации, т. е. более чем на треть переписанный Зелинским. Изменено только оформление рубрикации и списка действующих лиц."
Еврипид. Трагедии. В 2 т. Перевод Иннокентия Анненского / РАН; Изд. подгот. М. Л. Гаспаров, В. Н. Ярхо. М.: Ладомир, "Наука", 1999. Т. 2. С. 674-675.
Утверждение "когда он уже охладел к своему Еврипиду" мне кажется спорным. Ладно, важнее другое: рукописи нет. Поэтому мы имеем текст перевода трагедии, авторство которого можно считать двойным. В этой ситуации непонятно, зачем было менять список действующих лиц, который вряд ли изменялся Зелинским. Так же, как менять "сцены" на "явления". Причину составители почтенного издания 1999 г. ("Лит. памятники") не объяснили.
Но обратимся к "первоисточнику". Ф. Ф. Зелинский, "Предисловие редактора" (II т.; с. 469, 471):
"Введение к этой трагедии п. загл. "Елена и ее маски" было найдено в бумагах покойного И. Ф. и печатается здесь впервые, с немногими изменениями редакционного характера".
"Что касается перевода, то он принадлежал, по-видимому, к последним по времени переводам покойного. Это можно заключать из того, что во введении — естественно написанном непосредственно после перевода — цитируется появившаяся в 1905 г. книга, но не цитируется вышедшее в 1907 г. издание "Елены" Веклейна <...>. Все-таки видно, что трагедия не заинтересовала переводчика; переводил он ее без увлечения, рукописи пересмотру не подверг (вследстве чего в ней почти нег поправок), так что мне пришлось изменить довольно много стихов не столько ошибочных, сколько слабых, вялых или не выдержанных по настроению".
В отношении времени создания перевода можно согласиться с Зелинским (и следовавшим ему Ярхо). При этом к указаниям на цитаты добавлю, что ИФА цитирует книгу самого Зелинского 1907 г., куда вошла статья "Елена прекрасная" (сноска 6 на с. 226-227). Но то, что "трагедия не заинтересовала переводчика", и "переводил он ее без увлечения", -- мне видится как подводка к своему вмешательству в текст перевода, а "мне пришлось" читается как "мне хотелось" поменять "слабые" стихи Анненского, на свои, следовательно, "сильные". Возможно, это еще одна составляющая реакции Зелинского на скандальную ситуацию вокруг издания.
Я обращаю внимание, что Зелинский — один из тех, кто последним держал в руках рукописи перевода трагедии и вступительной статьи к нему. В статью он тоже внес "немногие изменения редакционного характера". Какие — уже, к сожалению, не узнать. Могу только предположить, что слово "Гекуба", например, у Анненского было написано как "Гекаба". Странными мне представляются и сноски. С одной стороны, часть из них отправляет к томам предпринятого издательством Сабашниковых шеститомника. С другой — неоднократное славословие в адрес Зелинского, иногда от первого лица. Или к сноскам Анненского были добавлены сноски Зелинского, некоторые из которых к тому же обозначены прямыми скобками, или все сноски как-то некорректно отредактированы. Хвалебные характеристики, кстати, тоже обращают внимание; такое их обилие несвойственно Анненскому, тем более в то же время, когда он с "чувством противоречия" отзывался о той же книге и в рецензиях, и в письме к Е. М. Мухиной от 22 февраля 1907 г.
В. Е. Гитин опубликовал "Опись рукописей, находящихся в портфеле издательства на 1 декабря 1917 года" — наверное, последний документ, показывающий дату, когда рукописи были еще "живы" (ТЕ 2007, с. 382 (сн. 78):
«Еврипид. Оригиналы переводов И. Ф. Анненского. 1. Елена (134 стр.); 2. "Елена и ее маски" (135 стр.) <...>" РГБ. Ф. 261. Карт. 10. Ед. хр. 1. Л. 5)".
Таким образом, ситуация двоякая. Исключительно благодаря изданию под редакцией Ф. Ф. Зелинского мы имеем тексты анненского перевода "Елены" и сопроводительной статьи к нему. С другой стороны, в результате этой редакции и силою обстоятельств мы лишены исходного, пусть и чернового варианта. Это урок.
Статья "Елена и ее маски" заканчивается как-то скомкано. Но Анненский есть Анненский, и я не могу удержаться от нескольких цитат.
"Говоря символ, я однако понимаю под этим словом лишь известную условленность понимания между автором и его публикой".
"Золотые лошади как нельзя более вовремя уносили Медею из сферы человеческих достижений, но при этом альтан богини болезненно отрывал мысль от анализа человеческой души и от суда над страстью и преступлением".
"Эдипы, Агамемноны и даже Гераклы трагедии являются или пасынками, или лишь хрупкими детьми счастья, и величие их мыслится не в формах сочувствия и сострадания чужим мукам <...>, а лишь в благородстве собственных мук".
"...утончаясь до символа и даже выветриваясь до эмблемы..."
"Если греческий гений возбуждает наше удивление строгим соблюдением тех законов искусства, которые нередко им же и угаданы в хаосе наших эстетических волнений, то он иногда пленяет нас, когда он не боится болезненными или, наоборот, мыслью обесцвеченными попытками запечатлеть подозреваемое ими будущее".
|
|
|
|
Вчера, 4 января, на 65-м году умер Ефим Павлович Беренштейн, доцент Тверского ГУ, поэт, переводчик, журналист. Участник и докладчик юбилейной конференции 2015 г., где мы с ним виделись и вели дружеские беседы. Хорошо помню его энергичное выступление, с активной жестикуляцией и мимикой, привлекшее общее внимание, некоторых и разбудившее. Он был ярким приверженцем ИФА, в собрании открыты две его статьи и видео доклада на конференции. Хотелось бы найти и другие его работы, опубликованные в Твери. Теперь особенно.
|
|
|
|
14 декабря случился почтенный юбилей Галины Петровны Козубовской, профессора Алтайского педагогического университета (Барнаул). Она написала только одну статью об Анненском "Лирический мир И. Анненского: поэтика отражений и сцеплений" (1995), которая давно открыта в собрании. В ней есть мысль, поддержанная заглавием книги А. Е. Аникина "Иннокентий Анненский и его отражения" (2011), которую я думаю, как свою. Она заключается в том, что поэтические книги ИФА — тоже "своеобразные «книги отражений», хотя автор нигде этого специально не оговаривал". "Концепция мира у Анненского соотносится с его пониманием творчества как отражения"... И я думаю поэтому, что вообще все творчество ИФА, включая филологическую и педагогическую прозу, — это отражения. Его отражения. Или отражения его. Ну а все, что написано о нем и связано с ним — это отражения отражений.
Вот так я и попробую обновить разделы на начальных страницах собрания, убрав не очень красивое слово "наследие". |
|
|
|
Предновогодняя запись для души в группе не может быть без стихов ИФА. Выбираю 3-ю часть зимнего "трилистника" "Лилии" из "Тихих песен" -- "Падение лилий". Но не тот вариант, что в книге, а тот, что остался в архиве. У него и название другое, и записан он в рукописной переплетенной тетради, с обложкой и рисунками, не автором. Женой или невесткой (кто-то из них, думаю, и собрал эту тетрадь). С заботливо проставленной датой, что Инн. Фед. делал очень редко. Записан на предыдущей странице от автографического варианта, как равноценный. И действительно -- по мне, так это такой же шедевр, как и тот, что в книге.
Интересно, что ни в одном из вариантов в архиве слова "ночь" и "день" не написаны с большой буквы. И так лучше. Но Анненский решил отдать дань моде, выпуская книгу.
Особенно меня потрясает мысль о долгожданном сне, в котором лучше слышен звук падающих листьев.
Кстати, становится ясно, кто та "волшебница", что в "Падении лилий". Некоторые читатели фантазируют. Еще мне нравится, что сердце не "плачет", вспоминая "иную тень", а просто радостно "нежится". Ну, и "змейка золотая", которая "сегодня кажется вторая" -- нет слов.
|
|
|
|
Последнее обновление собрания в уходящем году.
1. Я недавно отмечал диссертацию Ю. Ю. Поринца как первое научное исследование, полностью посвященное Анненскому-педагогу. Но при этом написал, что значение этой ипостаси ИФА было осознано несколько ранее, в последнем десятилетии 20 в. Одно из имен первопроходцев -- проф. Г. С. Меркина из Смоленска -- также называл и открывал фрагмент автореферата его докторской диссертации (1995).
Сегодня назову имя ученого, на положениях и выводах которого основана диссертация Поринца. Это Татьяна Екимовна Беньковская, проф. из Оренбурга. В ее кандидатской диссертации «Развитие методики преподавания литературы в русской школе» (1994) сделана "первая серьезная попытка осмысления методического наследия И. Ф. Анненского" (Ю. Ю. Поринец). Эта попытка привела к появлению монографии (Оренбург, 1999), где Беньковская обозначила ряд педагогических достижений ИФА, которые требуют "тщательного изучения". Например, создание Анненским системы использования переводов с иностранных языков для развития речи ребенка, -- «это была первая попытка подлинной европеизации русской школы».
Открываю более позднюю статью Беньковской, в которой сведены основные выводы по педагогике Анненского -- "Формирование эстетического подхода к школьному изучению литературы как словесного искусства" (2012). Надеюсь в дальнейшем открыть также материалы диссертаций, монографий и пособий Т. Е. Беньковской.
2. В собрании открыта статья проф. СПбГУ М.М. Позднева "Отмена системы классического образования в России (по материалам «Русского богатства»)" (2017, PDF). В ней про ИФА немного, больше про НФА и особенно про Короленко. Но Михаил Михайлович сделал важное дело: дал объективную историческую динамику школьной "классики", установил причинно-следственные связи происходившего, во что непосредственно был погружен ИФА и профессионально, и идейно -- как убежденный сторонник педагогического классицизма. Об этом написано много и часто поверхностно. Теперь можно делать в собрании полезные ссылки на эту статью. Основную ссылку располагаю, конечно, на странице журнала "Русское богатство". Добавлю, что в собрании давно открыт доклад Позднева о Царскосельской Николаевской гимназии. Вообще Позднев сам является филологом-классиком и долгое время преподавал древние языки в единственной сегодняшней классической школе Петербурга № 610. Надеюсь, что содействие с М. М. продолжится. |
|
|
|
Еще печальное 100-летие, пропущенное. 15 июня 1921 г. на станции Мяньдухе КВЖД (Китай) умер младший пасынок ИФА Эммануил Петрович Хмара-Борщевский, помощник главного врача врачебно-санитарного отдела КВЖД. Похоронен в Харбине на Старом кладбище. Жаль, что известно только одно изображение на общей семейной фотографии. Э. П. -- справа. У Э. П. было четверо детей, они вернулись на родину в 1930-х. Дочь Татьяна, Т. Э. Хмара-Борщевская (1904–1978), -- известный специалист в методике преподавания русского языка в национальной школе, к. педагог. н., преподаватель Чебоксарского педагогического института, автор многочисленных учебных пособий и методических сочинений. О ней и сегодня с благодарностью вспоминают ее ученики, уже почтенные доктора и кандидаты наук.
Старое или Покровское кладбище в Харбине уничтожено в 1957 г. Гончаренко О. Г. Русский Харбин (гл. 10 -- "Русские некрополи Харбина"), 2009 г.: "Разрушенные же русские некрополи, стараниями трудолюбивых китайцев постепенно были обращены в парки, все могилы сравняли с землей".
|
|
|
|
100 лет назад 25 декабря умер Владимир Галактионович Короленко. |
|
|
|
Отмечаю в конце года (уже традиционно) книжные юбилеи.
1. 120 лет назад в конце ноября напечатана "Меланиппа -- философ", первая трагедия ИФА.
2. 100 лет назад вышло 2-е издание речи "Пушкин и Царское Село" (издательство "Парфенон"). Тираж очень даже приличный не только по тому времени, но и по нынешнему -- 1000 экз.
3. 20 лет назад вышел 3-й выпуск учено-комитетских рецензий ИФА (Иваново) -- мощного детища А.И. Червякова "Иннокентий Федорович Анненский: Материалы и исследования". Тираж минимальный, но уже привычный в наши дни -- 200 экз.
4. 20 лет назад выпущено первое издание педагогических трудов ИФА за многие десятилетия: Иннокентий Федорович Анненский. Из педагогического наследия. Выпуск первый. / Сост., подг. текста, предисл. и прим. О.Н. Черновой; Научн. ред. Г.С. Меркин. Смоленск: СГПУ, 2001. Книжка небольшая и изобилующая многими погрешностями и небрежностями. Но само ее явление примечательно. Других выпусков, насколько я знаю, не последовало. Тираж 200 экз.
5. О двух следующих изданиях я уже вспоминал. Первое основано на материалах собрания, и в нем естественным образом поучаствовал и составитель. Это "Иннокентий Анненский глазами современников" (СПб.: ООО "Издательство "Росток", 2011). Однако собрание развивается, и сегодня многое можно было бы в книге поправить и дополнить. Ну, что вышло, то вышло. Не скажу, что плохо, а тираж шикарный -- 2000 экз.
6. Второе -- замечательное собрание анненских трудов и очерков акад. А.Е. Аникина "Иннокентий Анненский и его отражения" (Москва.: Языки славянской культуры, 2011). Тираж 500 экз.
7. Также 10 лет назад изданы материалы Международной научной конференции к 120-летию со дня рождения А.А. Ахматовой и 100-летию со дня смерти И.Ф. Анненского "Мусатовские чтения – 2009" (Великий Новгород, 23–25 сентября 2009 г.): Некалендарный XX век. М.: Азбуковник. 2011.
Отмечу также даты некоторых публикаций ИФА.
1. 140 лет рецензии на польскую грамматику А. Малецкого (Lwow. 1879) // ЖМНП. 1881. Ч. CCXIV, март, паг. 2. С. 170–179. (подпись: И. А-ский) Как первое свое выступление в печати определял ее сам ИФА, описав в автобиографии для Ф.Ф. Фидлера. 25-летний Анненский в этой "статейке" -- убежденный сторонник сравнительного метода в языкознании и лингвист такого уровня, что неспециалисту понять текст невозможно. Подозреваю, что и многим сегодняшним специалистам -- выпускникам вузов -- тоже.
2. 130 лет появлению школьной речи "Об эстетическом отношении Лермонтова к природе" в виде статьи в журнале "Русская школа" (декабрь, 1891). Статья воспроизведена и откомментирована в КО. Статья подробно разбирается в немногочисленных педагогических исследованиях, а также часто рассматривается литературоведами.
3. 130 лет, так скажем, фиксированию лекций Анненского по русскому языку для II курса Высших Женских Бестужевских курсов. К большому огорчению, стеклограф до сих пор не опубликован, давались только небольшие отрывки в смоленском издании 2001 г. Цитата: "Нельзя заниматься вопросом о началах поэзии без филологии; вопрос о поэтическом языке неразрывно связан с вопросом о народной поэзии: термин метафора <...> принадлежит в равной мере языкознанию и поэтике (науке о поэзии)".
4. 110 лет назад журнал "Аполлон" в № 6 напечатал "набросок вступления к первой книге стихов" -- "Что такое поэзия?". Очерк датируется 1902 или 1903 годом. Важнейший текст ИФА, воспроизведенный в КО. Редко какое исследование обходится без цитаты из него.
5. 110 лет назад журнал "Аполлон" в № 8 напечатал одну из последних статей ИФА (лето 1909 г.) -- "Эстетика "Мёртвых душ" и её наследье". В полной мере она является еще одним "отражением", рассматривающим "проблему Гоголя", и по праву включена в КО.
|
|
|
|
20 лет назад защищена кандидатская диссертация Ю.Ю. Поринца "Методическое наследие И.Ф. Анненского" (13.00.02, Санкт-Петербург, 2001). Это первое исследование, специально и полностью посвященное Анненскому-педагогу, из двух на сегодняшний день. Диссертация несколько лет как открыта в собрании, но, отмечая дату, я решил ее оптимизировать; получилось уменьшить размер PDF-файла почти в два раза (правда, не без потерь во внешнем виде страниц) и сделать текст распознаваемым.
Это исследование особенно дорого для меня. Кроме других причин еще и вот почему. Перед тем, как мне отправиться в 2015 г. в Петербург на юбилейные мероприятия, удалось установить почтовый контакт с Юрием Юрьевичем и договориться о получении текста для копирования. Мы встретились в начале сентября в условленном месте, в условленное время. Я не представлял, как организую копирование (сканирование) в те несколько дней, что был в Петербурге. Поэтому предложил наглый вариант — оставить авторскую машинопись у себя до следующего приезда на анненскую конференцию в октябре, в которой Ю.Ю. собирался участвовать с докладом. До сих пор удивляюсь тому, что он сразу согласился и отдал мне, совершенно незнакомому человеку, свой труд. Когда диссертация защищалась, цифровых копий ведь ещё не делали. И до 2015 г. у Ю.Ю. не возникло такой заботы.
Всё случилось по плану. Я увёз домой увесистую папку в 365 сшитых листов А4, отсканировал и превратил в PDF-файл. Привёз через месяц на конференцию, но оказалось, что Ю.Ю. заболел, выступить не сможет, и я, снова по договоренности, отнёс диссертацию на вахту в здании бывших Бестужевских курсов (10-я линия ВО, № 33). За такое доверие я и сегодня преисполнен благодарности к автору и рад, что его замечательная работа открыта в собрании.
Теперь о содержании диссертации. Прежде всего, я согласен с Ю.Ю. Поринцом, что "существует тесная связь между поэтической, критической, переводческой и педагогической деятельностью И.Ф. Анненского". Только добавил бы еще научно-филологическую. Но почему Анненский-педагог был стерт для наблюдения сразу после смерти и пышными именно в педагогическом плане похоронами? Вот как высказался влиятельный публицист А.А. Измайлов спустя полгода: "Стихи его настолько недурны, что почти безошибочно можно предполагать, что он был дурным директором". Поражает эта легкость суждения по отношению к человеку, о деятельности которого писавшему ничего не было известно. А вот что писал Б.В. Варнеке, соратник и подчиненный Анненского по Николаевской гимназии: "И кто слушал в каком-нибудь кружке эстетов, как упоительно декламировал И.Ф. Анненский свои переводы из Верлена и Стефана Малларме, тот едва ли верил, что он же утром учил сокращению придаточных предложений и по обязанностям службы рецензировал учебники русской грамматики" (некролог в ЖМНП). Служа бок о бок, Варнеке мало понимал своего директора.
Видимо, такова была общая тенденция в образованной части общества, с пренебрежением превратившей в расхожий штамп название известного рассказа А.П. Чехова. Анненский был не один: не принято было знать, например, о многолетнем учительстве Ф. К. Сологуба или Ф.Ф. Фидлера., ни при их жизни, ни тем более после смерти. Но есть важный момент: они не оставили нам ничего педагогического. А Анненский оставил и немало — теоретические статьи, практические разборы, учебные планы и программы, рецензии и отзывы о книгах, речи и доклады. Более того, учительство Анненского нетрудно найти, наверное, во всех текстах его художественной критики. Оно присутствует даже в стихах. И при этом, как отмечает Ю.Ю., "В методической литературе XX века упоминаний личности Анненского мы практически не встретим". Анненский-педагог показывается, как правило, лишь в нескольких биографических строчках и то — с некоторым негативным оттенком, с привлечением его собственных частных высказываний без контекста. Почему так?
Думаю, причин несколько. 1) Первые советские десятилетия принято было считать все дореволюционное устарелым и ненужным. Во всяком случае — декларировать, поскольку в основание новой педагогики негласно были взяты многие наработки прошлого. К середине века дошло даже до возврата к раздельному обучению. При том, что именно Анненский оказал методическую и административную поддержку первой в России школе совместного обучения в Царском Селе. 2) Вплоть до 1980-х годов Анненский был отнесен к "декадентам" — какое уж тут внимание и вникание в его педагогику. 3) Вообще известность Анненского была очень ограничена, его творчество было уделом немногих знатоков и любителей.
Только в последнее десятилетие XX века пришло научное осознание педагогической значимости Анненского. Вот выводы Ю.Ю. Поринца.
= = = = =
"...путь <школьного эстетического> разбора, каким идет Анненский, уникален не только для его времени (в русской школе конца XIX — начала XX века подобного не было), но и для современной методики преподавания литературы". "На наш взгляд, эстетический анализ, предлагаемый И.Ф. Анненским представляет собой уникальное явление в методике конца XIX — начала XX века. Им впервые в русской школе предлагалось рассматривать литературное произведение с трех сторон (живописной, музыкальной, языковой)". "...эстетический анализ, созданный И.Ф. Анненским, оказал существенное влияние на методическую систему В.Г. Маранцмана". "Комиссия <под председательством Анненского> в течение двух лет работала над проектом новой программы <1905 г.>. Впервые в истории русской школы было организовано широкое обсуждение будущей программы. <...> ...можно с определенной долей уверенности говорить о том, что раздел, посвященный изучению теории словесности, был написан И.Ф. Анненским. <...> в результате обсуждения программа не была утверждена Министерством Народного Просвещения. <...> Школа фактически была не готова к появлению такого курса". "Эстетическая проблематика, сопряженная в программе с курсом теории словесности (этим во многом объясняется столь горячая защита И.Ф. Анненским этого курса) была в тот момент чуждой большинству учителей словесников, увлеченных, прежде всего, этической и социальной проблематикой". "И.Ф. Анненским одним из первых в истории методики так остро поставлена проблема сопряжения уроков русского языка и словесности, необходимости их объединения, сделана попытка предложить конкретный план для соединения их на основе курса теории словесности. <Следует> признать выдающееся значение этих методических разработок Анненского, что диктует необходимость более пристального их изучения". "...он был необычным учителем, директором, окружным инспектором. Он и в педагогике был уникален, неповторим, отличался от других. Особенным было то, что он делал и то, как он это делал. Эта его особенность отмечалась уже его современниками". "«Я не имел целью воздвигать системы», — подчеркивал И. Ф. Анненский в статье «Об образовательном значении родного языка». <Тем не менее> Его методические воззрения не противоречат друг другу, тесно взаимосвязаны, вместе составляют единое целое. <...> И.Ф. Анненский не стремился описывать своей системы, но он ее создал. Описывать ее — дело исследователей". "Методические работы И. Ф. Анненского, затрагивающие проблемы читательского восприятия и чтения учащихся, имеют огромное значение в методике конца XIX — начала XX века. Идеи Анненского во многом предвосхищают ряд положений современной методики (отличие школьного анализа от литературоведческого, анализ произведения с учетом восприятия ученика, расположение материала с учетом возрастных особенностей, вариативность чтения и заданий в зависимости от индивидуальных особенностей учеников и др.). Именно И.Ф. Анненский стоит у истоков методики создания читательской интерпретации на уроке. Его размышления над проблемой внеклассного чтения остаются актуальными до сих пор". "И.Ф. Анненский — единственный методист конца XIX — начала XX века, подробно занимавшийся разработкой этой проблемы <эстетического восприятия природы учащимися>, предлагавший реальные пути для ее разрешения". "И.Ф. Анненский впервые в русской школе разработал методику, развивающую эстетическое чувство природы учеников. <...> Развитие эстетического отношения к природе сопряжено у него с развитием эстетического чувства вообще. И.Ф. Анненский дал образцы разбора эстетического отношения к природе поэтов, в которых используются образные средства анализируемых произведений и собственные художественные средства. Анненский оказал большое влияние на исследования методистов XX века в этой области".
"И.Ф. Анненскому удалось впервые в истории методики преподавания литературы в России создать систему работы с переводами с иностранных языков, служащую прежде всего развитию речи ребенка (он это сделал на примере древнегреческого)". "И.Ф. Анненский первым предлагал сделать приемы сравнения двух переводов частью эстетического анализа". "...значимость методического наследия И. Ф. Анненского диктует необходимость переиздания его работ с научным комментарием..."
= = = = =
Так почему же и за 20 лет текущего века Анненский не стал учителем для учителей, а его педагогические труды по-прежнему ждут качественного издания и внедрения в сознание педагогической общественности? Все так же некогда, не ко времени и не к месту. Начальству, начиная с Министерства, желательнее, удобнее и сподручнее придумывать и обслуживать ЕГЭ-ОГЭ-ВПР... и т. д., осваивать финансы по национальному и прочим проектам, постоянно хороводить инновации, модернизации, реформы и оптимизации. Учительству надо успеть под все это подстроиться, попытаться выжать что-то для своего житейского обеспечения, совершая чудеса конформизма. Служение, преобразовавшись в службу, стало теперь просто работой наемника, в регламентации которой нет места для изучения и применения достижений выдающихся педагогических умов. Нет места Анненскому. Нет времени на его понимание. Неоткуда вырасти и интересу к нему, желанию его постичь. |
|
|
|
|
|
|
Мир Иннокентия Анненского
