|
|
|
|
|
Анненская хроника
|
|
Славно отметила юбилей Фета почта России -- блок, конверт. Из деятелей, входящих в мир Анненского, также отмечены в этом году юбилеи Бунина, Куприна, А. Бенуа.
А сам он почему-то -- нет. При этом есть марки, посвящённые 275-летию Ф. Ф. Ушакова, 175-летию П. М. Голубицкого, 125-летию С. А. Есенина. Может быть, у них юбилейный период -- 25 лет. Хотя вот, например, адвокат Л. С. Явич: 100-летие ему было в прошлом году, т.е. 2019-м (пропустили?).
Слабо надеялся на появление марки Зелинскому в Польше (у нас и не надеялся). Но так и нет. А вот А. Кунанбаеву -- есть. Ладно. Главное, что мы отмечаем всё, что нужно (правда, бывает, задним числом).
|
|
|
|
Мой неизменный помощник Борис Дмитриевич Сыромятников показал интересное биографическое свидетельство. Штрих, чёрточка, но существенная, на мой взгляд. Вот если бы ИФА не женился к окончанию университета и продолжил научную деятельность... Но это не в вину ни ему, ни тем более Надежде Валентиновне. Это -- пустое... а если бы я сам отложил женитьбу лет на пять... «… Племянница и биограф ученого А.П. Шнейдер писала: «И.П. очень страдал, что до последнего десятилетия своей профессуры ему не удавалось подготовить ученика по кафедре. Так было с Ин. Ф. Анненским, который, рано женившись, начал учительствовать и потому не мог продолжать занятия наукой»31. Лишь в последние годы жизни он обрел учеников, и, прежде всего, С.Ф. Ольденбурга и Ф.И. Щербатского…»
31 Архив Востоковедов (Институт востоковедения РАН. СПб.), ф. 39, оп. 4, д. 24, л. 58.»
Вигасин А.А. Изучение Индии в России (очерки и материалы). М. : МГУ им. М.В Ломоносова, Институт стран Азии и Африки, "Издатель Степаненко", 2008. С. 153 (Глава V. Иван Павлович Минаев).
Мне вспомнилась песня А. Городницкого "Не женитесь, поэты". И строка о "затупившихся перьях". Сопоставим с "кончиком пера" ИФА, обострившимся к 50-ти годам, при его заботах... Поразительно. |
|
|
|
В собрании открыта также и вторая публикация в финском русскоязычном "Журнале содружества" (1936, 9), переданная Галиной Михайловной Пономаревой. Это два стихотворения ИФА, списки которых хранились у С.К. Булича. Одно из них, "Notturno", опубликовал В.И. Анненский (Кривич) в своих воспоминаниях (ЛМ, 1925), и затем оно неизменно помещалось в изданиях А.В. Фёдорова. Второе, более раннее (май 1887?), никогда больше не публиковалось. Эти строки, на мой взгляд, -- уже шаг к будущему Анненскому:
С минутным шумом по ветвям ворона, Да где-то там далеко прокричит Петух, на запад солнце провожая, И снова смолкнет все... Душа полна Какой-то безотчетно грустной думы. Чего-то ждешь... В какой-то край летишь. Мечте безвестный... Горячо так любишь
Ведь это конец учебного года, и ИФА -- в Петербурге. В районе Лиговки и Надеждинской, вместе с боем часов Петропавловской крепости, можно было услышать петухов?
Анненский в те годы тренировался в нерифмованных стихах. И, конечно, вот они, многоточия. Автограф, как сообщил А.И. Червяков, находится в РГАЛИ (Ф. 6. № 11).
Интересно, сохранился ли архив Булича в Хельсинки? Может, в нем и ноты к "Notturno" можно найти.
Под воздействием "унылого боя часов" Вера Булич в том же выпуске журнала поместила и своё стихотворение "В лавке часовщика" с эпиграфом из Анненского: "...Где сердце счетчик муки" ("Будильник"). |
|
|
|
23 ноября / 5 декабря -- 200 лет со дня рождения Афанасия Афанасьевича Фета (Шеншина). Называют также 29 ноября и даже 29 октября. Рядом с юбилейным числом это несущественно.
Имена Анненского и Фета сопоставлялись исследователями не раз. Например, можно назвать монографию Е. А. Некрасовой "А. А. Фет, И. Анненский: Типологический аспект описания" (1991). Последним по времени весомым вкладом в эту тему является третья часть монографии Г. В. Петровой "А. А. Фет и русские поэты конца XIX — первой трети XX века" (2010), основанной на материале докторской диссертации.
И сам Анненский неоднократно обращался в своих трудах к имени Фета как в отношении лирики, так и в отношении огромного переводческого наследия античных произведений, следовал и вырастал из Фета в своих стихах, особенно ранних. Более того, известна и семейная связь. Фет с приязнью описывает в воспоминаниях о своих молодых годах семейство Сливицких и особенно Александру Вениаминовну, тёщу ИФА: "...моя приятельница m-me Сливицкая не ограничилась угощением меня папиросами своего изделия, но сняла мой акварельный портрет, в то время до известной степени схожий".
Портрет А. А. Фета в 1880-е гг. работы Н.Е. Рачкова (1825--1895).
И, отвлекаясь от ИФА, о портрете Фета 1846 г.
Спасибо Анне Ирвин, она показала портрет и в Викимедии, и в томе "Литературного наследства" 2008 г., https://on-island.net/Literature/Litnasledstvo/vol103-1.pdf. В обоих источниках есть ссылка на журнал "Русское обозрение". Я пошёл в библиотеку и посмотрел апрельскую книгу журнала за 1893 г. Выпуск, кстати, во многом связан с недавно умершим писателем. Портрет воспроизведён сразу на фронтисписе, перед завершающей частью воспоминаний Фета "Ранние годы моей жизни".
В подписи ещё нет инициалов А. В. Сливицкой. Изображение несколько отличается от варианта Викимедии. И есть маленькая деталь: справа внизу надпись: "фотот. К. Фишер, Москва)". Поэтому интересно описание. Мог ли его дать человек, разместивший в 2016 г. изображение в Викимедии, или он воспользовался каким-то текстом? Особенно это место: "Самый рисунок невелик и вместе с рамкой занимает немного более четверти листа. Судя по полинявшему и попорченному бордюру на выцветшей красной рамке, она современна акварели. Подставка позади и кольцо вверху указывают, что Фет имел портрет постоянно перед глазами."
Ясно, что к этому описанию подходит изображение в ЛН на стр. 77. В подписи к нему сказано, что оригинал утрачен, и портрет воспроизведён "по первой публикации в "Русском обозрении"", что странно -- один с рамкой, может быть, той, что описана в Викимедии, другой без. Правда, следом уточнение: "вырезка, принадлежавшая Ан. Ал. Александрову, редактору-издателю этого журнала" из московского Лит. музея. Что такое вырезка? Может ли она быть вырезкой из журнала, помещённой в рамку, см. изображение?
Таким образом, изображение в журнале -- хоть и первая публикация портрета, но не единственное изображение (фото). Интересно, кто и когда описал музейный вариант (а может, оригинал).
После воспоминаний Фета в журнале опубликовано стихотворение. Подпись напоминает о псевдониме ИФА. То есть он не придумал чего-то небывалого. М. б. поэтому первые рецензенты и последующие комментаторы "Тихих песен" относились к его псевдониму как к "сомнительному".
|
|
|
|
Сегодня -- 75 лет Роману Давидовичу Тименчику! Не знаю, как насчёт празднования, но не отметить нельзя. Для того, чтобы поздравить -- от слова "здравие"! -- заслуженного исследователя и наблюдателя творчества Анненского. Это отныне никогда не будет лишним, потому что эпитет "почтенный" сменяется на "почтеннейший". Это уж так. |
|
|
|
25-го ноября не стало Арама Айковича Асояна. В собрании открыта его статья "К семиотике орфического мифа в русской поэзии (И. Анненский, О. Мандельштам, А. Ахматова)" (2002) и доклады на анненских конференциях 2015 г. -- в Пушкинском Доме и в ЦТТиТ (г. Пушкин, декабрь). Видеозапись первого открыта в собрании в материалах конференции, текст второго передал составителю сам автор... Очень печально.
Конечно, я беседовал с Арамом Айковичем на конференции в ПД; более того, эти беседы в компании с Е. П. Беренштейном были вовсе не конференциональны и запомнились простотой, душевностью и какой-то учительской солидарностью, хоть мы и служили в разных местах.
|
|
|
|
26 ноября -- день именин, который ИФА с удовольствием отмечал с приглашением гостей (хотя, как сообщал сын, своё имя он не жаловал). В этот день 1900 года он подарил Е.М. Мухиной стихотворение "Падает снег...", известное ещё как "(Музыка отдалённой шарманки)". Так оно и существовало в единственном автографе, как отметил В.И. Анненский (Кривич) на своём списке. Дважды его процитировал сам автор в письмах к той же Е.М. Мухиной в ноябре и декабре 1908 г. А в 1940 году владелица автографа переписала стихотворение в подарок А.В. Фёдорову, который в примечании к его публикации в 1959 г. добавил, что автограф "очевидно, не сохранился". Мухины погибли в первую зиму Блокады.
О, белые звезды... Зачем же, Ветер, зачем ты свеваешь, Жгучий мучительный ветер, С думы и черной и тяжкой, Так, чтобы после проснуться, Только под небом лазурным... Новым, счастливым, любимым...
|
|
|
|
Пришло печальное известие о том, что вчера умер Николай Алексеевич Богомолов. Ему было почти 70. Н. А. Богомолов -- издатель коллекционной миниатюрной книги "Кипарисовый ларец" по исходному плану Анненского ("Книга", 1990, 1992). Н. А. Богомолов -- составитель книги: И. Анненский, М. Кузмин. Поэзия (2000). К обеим книгам он написал сопроводительные статьи. Н. А. Богомолов впервые опубликовал в полном объеме статью "О современном лиризме" (2002). Н. А. Богомолов также автор и участник других анненских изданий и публикаций. |
|
|
|
Два гиганта русской поэзии начала 20 в. связаны друг с другом и стихами, и публикациями, и письмами, и лично. Сложилось так, что в написанном об этом проявляется стремление упростить и приукрасить.
"В статье же "О современном лиризме" Анненский показывает себя очень строгим критиком русской поэзии последних лет. Об одном только Блоке он говорит с любовью и увлеченностью, полностью принимая его лирику". А.В. Федоров
Да, поэты и сами старались уважить друг друга (ритуальные письма, дарственные надписи на книгах). Оба прекрасно понимали вес соратника. Но для меня ясна и проблемность темы. И хотя Анненский в статье "О современном лиризме" называет Блока "красой подрастающей поэзии", но добавка "без малейшей иронии" его выдаёт. Не говоря уж про слово "чемпион". Надо вспомнить, как он писал о спорте. Вот даже в той же статье -- "только не спорт, нет". Не зря Блок отреагировал на статью в письме к матери -- "Анненский ... до противности вульгарен".
Однако в словах о стихах негатив пропадал. Оставалась искренность, вдумчивость и понимание величины.
= = = = =
А тем временем в 1909 году, то есть в свои дне-рожденческие дни, Александр Блок пишет строки: Поздней осенью из гавани
От заметенной снегом земли
В предназначенное плаванье
Идут тяжелые корабли.
. . . . .
И матрос, на борт не принятый,
Идет, шатаясь, сквозь буран.
Все потеряно, все выпито!
Довольно -- больше не могу...
Стихи понравились самому Блоку, и он ещё раз их придумал: Как из сумрачной гавани
Из родимой земли
В кругосветное плаванье
Отошли корабли, --
Так и вы, мои
Золотые года --
В невозвратное
Отошли навсегда.
И ещё стихи тех дней ("На островах"): Нет, я не первую ласкаю
И в строгой четкости моей
Уже в покорность не играю
И царств не требую у ней. Нет, с постоянством геометра
Я числю каждый раз без слов
Мосты, часовню, резкость ветра,
Безлюдность низких островов.
Анненский уже не увидел этих стихов. Ему оставалось несколько дней жизни. Он не узнал Блока 3-го тома. Вот если бы узнал... У поэтов была слишком большая возрастная разница.
А Блок в предсмертных дневниковых записях вспомнил 1909 год: "Смерть отца и И. Анненского".
= = = = =
Внимание останавливается на строчке: "И в строгой четкости моей" ("На островах"). И я подключаюсь к стихотворению Анненского "К портрету А. А. Блока".
Под беломраморным обличьем андрогина Он стал бы радостью, но чьих-то давних грез. Стихи его горят — на солнце георгина, Горят, но холодом невыстраданных слез.
Блок его не знал. Оно напечатано А.В. Фёдоровым только в 1959 г., хотя готовилось к публикации ещё В. Кривичем в 1920-х. О нём не раз написано:
-- "небольшая стихотворная зарисовка": А.Е. Аникин. "Незнакомка" А. Блока и "Баллада" И. Анненского; -- "маленькое, но очень яркое": Л.А. Колобаева. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX-XX веков; -- "легендарная надпись": О. Новикова, Вл. Новиков. Андрогин: Женственность и мужественность против бабства и мужланства.
Стихотворение детально разобрано Н. В. Налегач в статье "Поэтика экфрасиса в стихотворениях И. Анненского "К портрету..."". Этот разбор и предыдущие обращения исследователей к стихотворению дают понимание проблемности темы "Анненский и Блок". Однако сам Анненский воспользовался своим стихотворением в статье "О современном лиризме", и Блок это прочитал: "Напечатанные на карт-посталях черты являют нам изящного Андрогина..." Речь идёт об открытках с портретом Блока руки К. Сомова, который самому Блоку, кстати, не нравился (Д. Е. Максимов).
Дальше Анненский поясняет: "Маска Андрогина — но под ней в самой поэзии ярко выраженный мужской тип любви, любви, которая умеет и обманно пленить и, когда надо, когда того хочет женщина, осилить, и весело оплодотворить". Тут надо иметь в виду единственное известное письмо к Блоку, где ИФА отзывается на подаренную ему книгу "Снежная маска". Своё впечатление он попытался сформулировать, и получилось не очень внятно. Но это было в 1907 году. А к концу 1909-го он уже всё обдумал: "Но я особенно люблю Блока вовсе не когда он говорит в стихах о любви. Это даже как-то меньше к нему идет. Я люблю его, когда не искусством — что искусство? — а с диковинным волшебством он ходит около любви..."
Но в стихотворении ИФА вложил свои мысли, на мой взгляд, гораздо лучше. Очень ёмко; каждая строка, каждый образ, почти каждое слово много значат. Можно разобрать (что уже сделано), но лучше несколько раз вдумчиво прочитать. Только надо пояснить, что названный цветок писался тогда и в мужском, и в женском роде (в т. ч. и Анненским). А "холод невыстраданных слёз" -- это и есть разница в возрасте поэтов.
За три дня до рождения Блока Анненский получил диплом кандидата филологии.
Комментарий:
Александр Шунейко Хм, в языковой плане здесь мрачная картина: Он стал бы радостью = он не стал радостью Стихи его горят... = стихи его не горят Невыстраданные слёзы = ложные, лживые, показные слёзы Акцентированно негативное восприятие
= = = ==
(Обдумывал комментарий -- получилась новая запись).
Я не думаю, Александр Альфредович, что у ИФА негативное восприятие. "Да, но" -- это его поэтическое свойство, об этом написала Л.А. Колобаева. И у него ведь речь не совсем о Блоке, а о его "беломраморном обличье", о маске, радостной -- "но чьих-то давних грёз". Ведь это он о себе, о том, у которого "проклевывались стишки" "в стиле Мурильо".
"Я пережил всё это, господа..."
Стихи Блока горят для Анненского как цветы, а мы знаем, как он любил цветы.
А вот "холод невыстраданных слез" -- да, это существенно. Но откуда Анненскому было знать о мучениях Блока, рождавших его "снежные" стихи? "Смогу ль понять возможность пережить?". Он опять же говорит о своём мучении, о понимаемом им страдании, с учётом жизненного опыта, с разных жизненных ступеней. А Блок в 25 лет был совсем другим поэтом, чем ИФА в его возрасте. И потому он заканчивает своё письмо Блоку: "Благодарю вас, дорогой поэт".
И ещё о "масках".
Александр Блок прочитал "Тихие песни" и даже счел нужным дать публичный отклик ("Слово", 1906, 6 марта), написанный за полгода до того (письмо Г. И. Чулкову от 19 июля 1905 г.). Это был и "беглый просмотр", и -- "вдруг заинтересовавшись как-то, прочтёшь". Стихи "ужасно понравились", но "в рецензии старался быть как можно суше" к "юной музе". Отмечены прежде всего и "наивное безвкусие некоторых строк и декаденские излишества", и "корявость строк", и "невзрачный эпиграф и сомнительный псевдоним" ("наивный псевдоним") и "безобразная внешность" книги. Блок увидел "тяжкую маску" автора, о котором ничего не знал. Читая эту рецензию, надо снова иметь в виду, что Блоку 25 лет, и его первая книга "Стихи о Прекрасной Даме" вышла позже "Тихих песен", в 1905 году. Анненскому -- за 50. Тем не менее он в тот же день 6 марта посылает Блоку свои трагедии с благодарными надписями.
"Снежную маску", подаренную Блоком при встрече, Анненский "прочитал и еще раз прочитал", по своему обыкновению. Среди "чудных строк" не все "разгадал" и засомневался -- "разгадаю ли". Отметил "непокорную ритмичность", которую слышал в авторском чтении, и которая при чтении книги "ускользает". "Адски трудной" назвал "Влюбленность" и процитировал "Под масками" из цикла "Маски".
При таком чтении он, конечно, не мог не обратить внимание на кое-что. Например, на рифму _повесть-совесть_ в том же "Под масками". Но это совсем другая "повесть-совесть", чем в его стихотворении "В дороге". А ещё на название стихотворения "Здесь и там" -- оно прямо выводит на строки стихотворения "На пороге":
Дыханье дав моим устам, Она на факел свой дохнула, И целый мир на Здесь и Там В тот миг безумья разомкнула...
Однако содержание стихотворений совершенно разное. У ИФА нет никакой "влюбленности" (как и во всей книге), которая является основой и источником "Снежной маски". В строках стихотворения Блока "Здесь и там" самих этих слов нет, а у Анненского они имеют самостоятельное значение, и не только в стихотворении "На пороге", что отмечал еще К. М. Черный. Можно добавить стихотворение "Там".
В книге Блока много ветра, кораблей (ладей), парусов. Они собраны в стихотворении Анненского "Ветер". Это ничего не значит. Но вот тема смерти точно вложена в обе книги.
Книгу "Снежная маска" продолжает сборник "Фаина". В нем есть строки:
Когда в листве сырой и ржавой Рябины заалеет гроздь, -- Когда палач рукой костлявой Вобьет в ладонь последний гвоздь... ("Осенняя любовь", 1)
И дальше -- обращение к Христу. Конечно, они вызывают в памяти строки стихотворения "Конец осенней сказки":
Да из черного куста Там и сям сочатся грозди И краснеют... точно гвозди После снятого Христа.
Там же у Блока -- ночь, "страшная сказка". У Анненского -- ночь, "сказка черная".
А в цикле "Заклятие огнем и мраком" отмечаю интересную перекличку с анненским "Невозможно":
И у светлого дома, тревожно, Я остался вдвоем с темнотой. Невозможное было возможно, Но возможное -- было мечтой. (3)
Ты только невозможным дразнишь, Немыслимым томишь меня... (4)
Оба стихотворения написаны в 1907 году; Анненским в январе, Блоком в октябре. Может быть, эти стихи Анненский видел в "Весах". А его "Невозможно" появилось только в "Кипарисовом ларце".
Все поэты связаны одними и теми же словами. Только у слов бывают разные поэтические маски.
Комментарии:
Александр Шунейко Михаил Александрович, восторгаюсь осведомленной бережностью (лиричностью) Вашего восприятия Но далеко не безоблачное творческое взаимодействие выражалось с обеих сторон в различных оценках
Михаил Александрович Выграненко Да, это так, согласен с Вами. Поэтому и написал вначале о проблемности темы.
|
|
|
|
18 июня -- 150 летие Владимира Ивановича Орлова (1870--1953). Это младший соратник ИФА, начавший педагогическую службу ещё в 8-й СПб гимназии. Затем В. И. Орлов был приглашён своим директором в царскосельскую гимназию. Их связывала сотрудничеством также частная школа Левицкой, где В. И. Орлов был, по-нынешнему, завучем.
В 2015 году материалы, собранные о В. И. Орлове его сыном А. В. Орловым, были переданы Н. Т. Ашимбаевой в Пушкинский Дом (см. видео её выступления в собрании). В них сын сообщил, что В. И. Орлов почему-то в конце войны, будучи уже почтенным старцем, оказался в Дудинке, где и умер через 8 лет, 1 августа 1953 г., в его присутствии. Там и был похоронен.
Наиболее полная информация о В. И. Орлове собрана Музеем Николаевской гимназии.
Комментарий:
Галина Петрова Эти материалы, как и некоторые другие сейчас готовятся к публикации. Потерпите чуть-чуть и сможете с ними познакомиться. |
|
|
|
|
|
|
Мир Иннокентия Анненского
